Особенности устного перевода в условиях «удаленки»

Первым делом, спасибо организаторам за возможность поделиться моими размышлениями. Обычно ко мне обращаются, как к политологу, эксперту политических тонкостей России и Италии, мало кого интересуют особенности переводческого ремесла, а я его очень люблю и фактически занимаюсь им всю свою сознательную, или, по крайней мере, взрослую жизнь, это более сорока лет.

Приношу свои извинения тем слушателям, которые присутствовали – разумеется, онлайн – на моей предыдущей лекции в июне прошлого года, если кое-где я повторяюсь, но тема почти та же самая, это неизбежно.

Сегодня, главной задачей я поставил себе доказать, что меняются технические средства, но проблемы остаются неизменными. Давайте сперва обозначим те вопросы, с которыми стандартно сталкиваются синхронисты в процессе своей повседневной работы. Для этого я частично использую ряд личных обобщающих примеров.

Переводить я начал – письменно и в последовательном режиме – в 1979-м, а синхронить – в 1986 году. Первые годы синхрона совпали с перестройкой, в русский (да и в западные) языки постоянно вводились неологизмы, некоторые из них с опаской переводились на собственный вкус (гласность, по-итальянски trasparenza, то есть прозрачность), а некоторые – транскрибировались (perestrojka, glasnost’). Это уже многое говорит об отсутствии определенных понятий в родном языке, хотя до Горбачева они отсутствовали в исходном русском языке. То есть, слова существовали, но не использовались.

Все изменилось во время августовского путча 1991 года. Я тогда жил в Милане, и было мне всего лишь 29 лет. С утра мне позвонили из Рима (а это 600 км), с третьего канала государственного телевидения, попросили срочно приехать для перевода всего того, что показывал первый советский телеканал, дня на три. Я даже не стал уточнять условия и гонорар, это был судьбоносный момент, да и родственников в Москве у меня было предостаточно. Условия оказались на пределе: проторчал я там три недели, в гордом одиночестве (август для итальянцев – святое время поголовных отпусков), первые шестьдесят часов не выходил из кабины, там же и спал, во время трансляции «Лебединого озера» мне приносили бутерброды, дальше по 14 часов в день.

Единственным западным европейским каналом, который передал в прямом эфире, когда Горбачева вызволили из плена из Фороса, оказался РАИ 3, потому что только у них в полтретьего ночи оказался спящий синхронист в кабине, Ваш слуга покорный.

Четыре месяца спустя, во время распада СССР, я был в Москве, а на итальянском телевидении синхронил мой отец, выпускник филфака МГУ:

Ну, этот последний эпизод просто к слову. Тем временем, в Италии набирал обороты грядущий политический скандал, вошедший в историю как судебный процесс «чистые руки», вследствие которого были распущены почти все правящие партии. У всех тогда, даже в новой России, был на слуху судья Антонио Ди Пьетро (на самом деле, официально он был государственным обвинителем, pubblico ministero, но не в этом суть), с которым десяток лет спустя мне довелось работать в Казахстане, Узбекистане и прочих бывших советских республиках, когда он стал евродепутатом. И вот, самозваная итальянская «радикальная транснациональная партия» проводит свой съезд в Софии. Все итальянские выступающие обсуждают именно Италию, хотя для гостей из восточной Европы это не является самой интересной темой. И начинают использовать вот такое словечко: tangentopoli . Поясняю. Tangente, дословно, это – касательная, тангенс, но также взятка. А - poli – от греческого πόλις, оттуда Napoli (Неаполь), Costantinopoli (Константинополь), Leopoli (Львов) и т.д. Вот теперь подумайте, как перевести такой неологизм, да еще и в синхронном режиме. У меня сработал адреналин, и конечно немаловажен тот факт, что я билингва. Получилось «взяткоград». Правильно? Неправильно? По-моему, все предельно ясно. Всем тем, кто в дальнейшем обвинял меня, что я слишком многое на себя взял, я неизменно задавал вопрос: а как бы Вы перевели? До сих пор жду ответа. Последнее время, такой мой перевод появился в каких-то словарях, но без моего ведома, и, во всяком случае, не помню в каких.

А вот более «свежий» пример. В начале нулевых, на международном форуме в Ярославле, известный тогда руководитель одной госкорпорации, поверьте, из высшего эшелона, который привык, что его переводят, и который поэтому никогда не позволял себе идиоматических выражений или непереводимых игр слов, в смысле, что он всегда выступал не «для галочки», а чтобы его услышали, вдруг бухнул: «хрен редьки не слаще». Синхрон, времени на размышления, как известно, нет, он тем временем может сказать еще с десяток предложений. Все остальные шесть языковых кабин дружно и скромно замолчали, а у меня – все тот же адреналин. Без него, не появилась бы в голове даже не итальянская, а тосканская пословица: se non è zuppa, è pan bagnato . Дословно, не суп – так тюря. Дальше все выглядело комично: итальянцы с пониманием и улыбаясь кивали выступающему, все остальные иностранные гости удивленно смотрели то на него, то на итальянцев, то на своих хранивших молчание переводчиков в кабине. Итальянцы с удивлением стали смотреть на прочих иностранцев, мол, что непонятного? Выступающий тоже на них смотрел с удивлением: в чем дело? В конце концов, все коллеги из кабин стали смотреть на меня через стекло: что ты там вякнул?

Все последние примеры доказывают, что это может происходить – и происходит – как в традиционной, так и в «удаленной» кабине, нет никакой разницы. Итак, вернемся к главной теме. Давайте сравним некоторые типичные проблемы, с которыми мы испокон веков сталкивались.

Докладчик произносит первые две-три фразы на местном языке, как дань уважения, далее переходит на свой родной. Опытные переводчики умело переключают каналы в течение доли секунды. Но если они недостаточно опытные, или запаздывают, то таким образом они подводят своих коллег, которые переводят не с местного оригинала, а с Вашего перевода, и тут тем более скорость решает всё. Например, конференция проходит в Италии, а «веикулярным» языком, как известно, всегда принято считать местный, в данном примере – итальянский. Русский выступающий произносит по-итальянски “ Signore e signori, è per me un grande onore …”, «Дамы и господа, для меня большая честь…» и далее по-русски «…так все же позвольте мне перейти на мой родной язык». Коллеги мигом должны перейти с зала на пилота (реле), если я, конечно, раньше них тоже перешел с направления IT -> RU на RU -> IT, чтобы уже с моего итальянского они могли перевести на английский, французский, китайский, и т.д. Все бы ничего, но в сегодняшнем удаленном режиме этим управляем не мы, а режиссеры. За последние три квартала, с этим у меня два раза были накладки, не по моей вине. Но крайним, в итоге, все равно незаслуженно является переводчик.

А вот еще. 1997 год, Сицилия, симпозиум Совета Европы. Слово – немецкому гражданскому защитнику. Реле переходит немецкой кабине. Это значит, что теперь наши немецкие коллеги будут переводить не с итальянского на немецкий, а наоборот, итальянцы в зале будут слушать не докладчика, а переводчика, то же самое сделаем мы: будем слушать нашего товарища и переводить его соответственно на английский, испанский, русский и французский. Поэтому, роль ведущего реле – особо ответственная. Необходимо переводить быстро и четко, почти предупреждая докладчика, иначе подведешь товарищей: докладчик закончил, поблагодарил, ему поаплодировали, он спустился, а вы еще не закончили переводить чужой перевод. В общем, в левый наушник поступает пунктуальный перевод с немецкого на итальянский, а в правый… немецкий голос оратора. Будь это любой из прочих языков данного конкретного совещания – вырубил бы реле и перевел бы с оригинала. Ан нет, именно с немецкого я – никак… Нет, конечно, любой образованный носитель русского языка знает не менее двух десятков слов на языке Гёте: eins, zwei, drei, vier, fünf, бухгалтер, бюстгальтер, хенде хох, Гитлер капут… Согласитесь, этого недостаточно. Итак, все примолкли, слесарь по звуку где-то безуспешно ковыряется, я продолжаю строчить сам не знаю что, дико ворочая разъяренными глазами и пыхтя сигаретой (к счастью, мой напарник тоже был курящий, а тогда в кабинах еще курили, иногда даже стояли пепельницы), и тут… на меня обрушилась кабина. Полетели какие-то доски, щепки, мой толстый словарь, разбилась стеклянная бутылка минералки (пластмассовых еще не изобрели), самодельная пепельница из пластмассового стакана с водой и бычками, консоль наушников и микрофона, а за ней – лампочка, лопнула прямо промеж ног и закоротила всю систему. А я – стою среди этого всякого хлама и продолжаю невозмутимо переводить. Задние ряды, услышав всю эту кутерьму, обернулись и зааплодировали. Конференцию прервали. Да, согласен, такого на удаленке произойти не может. Зато по вашей клавиатуре может пройти домашняя кошка. Или могут зайти и промелькнуть малолетние дети. Грозить им предварительно наказаниями совсем неэффективно, знаю по собственному опыту.

Совсем недавно, пять лет тому назад, все выглядело следующим образом (первые 1:15):

Разумеется, на телевидении есть свои сроки (первые 0:40):

Или, в итальянском варианте (первые 1:00):

Последняя запись относится к тому периоду, когда я, кроме моей основной работы, был диктором в итальянской редакции государственного радио «Голос России». Оттуда вещал сам Тольятти в 1943 году. Ну, а я читал вечерний выпуск новостей на итальянском языке. Очень жаль, что семь лет тому назад кому-то пришло в голову закрыть радио. Мне это очень нравилось.

Думаю, я Вам достаточно надоел своими роликами. Теперь давайте подумаем о консолях. Как известно, их существует уйма, самых разнообразных производителей, будь то Сименс, Бош, да сколько угодно. Переводчик должен знать, как ими пользоваться, это тоже его добавленная стоимость. Что теперь? Необходимо знать, как пользоваться разнообразными платформами: Zoom, TrueConf, Life Size, Duo, Discord, Teams, разумеется старый и привычный Skype. Да и еще с десяток. Все похожие, и все разные. Как и консоли. С другой стороны, в письменных переводах мы все пользовались печатными машинками, потом мы научились пользоваться компьютерами, сперва в ДОСе, потом в Виндовсе, множество разных программ и пакетов, В ДОСе были Framework и Wordstar, потом в Виндовсе первые выпуски Ворда, скоро их заменил полный пакет Офиса, появились таблицы, слайды, базы данных. Все сложнее, но принцип все тот же. Так и в синхроне. Не стоит забывать, что это сравнительно новая профессия, в историческом измерении, синхронить начали во время Нюрнбергского процесса, в 1945-1946 гг., раньше были толмачи.

Еще позволю себе маленькое отступление относительно письменных переводов, ведь все равно любой из нас с этого и начинал, что тогда, что сегодня. Тариф всегда подразумевал стандартную страницу, то есть лист А4, на котором расположено полторы тысячи знаков, включая пробелы. Почему полторы тысячи? На каждой строке в среднем располагалось по 60 знаков, междустрочье стояло на отметке 3, получалось 25 строк. 25 на 60, итого 1.500. С тех пор, как появились компьютеры, кегль – то бишь шрифт – можно установить хоть на восьмерку, хоть на 40. Поэтому, полторы тысячи остались только как единица измерения. Недобросовестные переводческие бюро пытаются Вас убедить, что традиционно пробелы не оплачиваются, дескать Вы их не переводите. Это ложь, поверьте моему опыту. А еще Вам говорят, что расчет страницы – не 1.500, а 1.800 знаков. Это вообще бессовестно. Журналисты писали свои статьи на более узких и более длинных листах, в трех экземплярах с двумя чередующимися копирками. Вот у них, действительно помещалось 1.800 знаков. Мы не журналисты. Последнее десятилетие из Америки – как всегда – пришла мода на программу Trados и ей похожие. Один раз слово перевел, второй раз – не в счет. Полный абсурд: в конце концов, создав такую своеобразную базу данных, переводить будет больше нечего. А куда денется знание языка, чуткость переводчика, использовать тот или иной синоним, красота текста?

Вы попробуйте таким образом перевести не то что стихи Пушкина, но даже прозу Булгакова, например, «Мастера и Маргариту». Возьмите любую главу и проверните ее через Гугл переводчика. Потом расскажите о результатах, в порядке анекдота. А далее, если Вы мазохисты, проверните этот итальянский перевод обратно на русский язык. Ужас, кошмар. «Если бы наутро Степе Лиходееву сказали: «Степа! Вас расстреляют, если вы сейчас не встанете!» - ответил Степа томным, еле слышным голосом: «Стреляй, делай со мной что хочешь, а я не встану». Или: «Эй, леди! Вы, конечно, не понимаете». Ничего не напоминает? Полностью теряется невежество люмпен-пролетариата столетней давности, кроющееся в употреблении таких изысканных слов, как «мадам» и «натурально».

Как было сказано, платформы все разные и все похожие. У каждой своя специфика и своя целенаправленность. Некоторые заявляют себя специализированными на синхронном переводе, другие на симпозиумах, третьи на учебе. Практически все дают дополнительные услуги, включая повышенное количество участников, за отдельную плату, что, в принципе, логично. Не берусь судить, именно в настоящее время мы являемся свидетелями беспощадной конкуренции, посмотрим, кто победит, и что мы от этого выиграем. С другой стороны, нам, как переводчикам, это не столь важно, это больше головная боль для организаторов и переводческих бюро. Много вопросов – пока что – к совместимости разных платформ, в смысле, насколько они «беседуют» между собой. Я имею ввиду, что у одного переводчика может быть одна программа, у напарника – вторая, у докладчика – третья, а у организаторов – четвертая. Лично я за последние месяцы стараюсь скачивать всевозможные платформы, по мере того как меня об этом просят заказчики, но их еще необходимо освоить, как правило одного раза недостаточно.

Кроме того, не следует забывать, что подавляющее большинство платформ принадлежат американцам. Discord, которая почему-то столь популярна в российских школах, это чисто американская компания; то же самое относится к Teams, принадлежит Майкрософту; Duo принадлежит Google ; Lifesize расположена в Техасе; Sky pe давно уже не финская, принадлежит Майкрософту; TrueConf – российская, но зарубежная поддержка расположена в Канаде; наконец, Zoom, вопреки расхожему мнению, никакая не российская, расположена в Калифорнии. Яндекс Телемост пока не тянет, по разнообразию функций. Кстати, Яндекс сама позиционирует себя, как транснациональная компания, штаб-квартира в Москве, но регистрация в Нидерландах.

Последние несколько лет ведутся постоянные разговоры об отключении России от всемирной паутины, от банковской системы SWIFT, от кредитных карточек VISA, от среды Android (а это опять-таки Google). Практически весь российский госаппарат, включая большинство (к счастью, не всех) силовиков и оборонки, сидит на Windows, в крайнем случае Macintosh. Что будет, если угрозы США приведут в исполнение? Ведь это делается в одночасье, рубильник находится у них и им принадлежит, как было упомянуто. Необходимо срочно разрабатывать собственные операционные системы, приложения и, что касается нас, переводчиков, отечественные платформы. Об этом говорят уже много лет, если не десятилетий, иногда даже выделяются денежные средства, но пока что никаких результатов я не наблюдаю. Однако, я отвлекся.

Еще один интересный момент. В евросоюзных структурах переводчики, мягко говоря, избалованы, они должны получить письменный доклад не менее чем за три дня до выступления, в противном случае они отказываются переводить. У итальянцев и у россиян, ввиду общей безалаберности, все выглядит иначе, большинство докладчиков ревностно придерживает при себе собственный текст, хотя он у них есть, как будто они поделятся какими-то государственными тайнами, даже если речь идет о пустяках. Ну, родственные души, потому итальянцы и россияне традиционно и испокон веков любили и любят друг друга. Однако, в сегодняшних условиях, когда из-за неадекватной связи мы слышим два слова через одно, и остальное приходится додумывать, молясь не сболтнуть что-то не то, письменные доклады были бы решающей помощью, если, конечно, докладчику важно не просто «отметиться», а эффективно донести информацию до аудитории. Я понимаю, что это борьба с ветряными мельницами, что все равно этого не будет, но стоит все равно обозначить данное положение.

А что у нас с тарифами? Тут все очень туманно. Во-первых, самый дешевый язык – английский, но работы – сколько душе угодно. Чем реже язык, тем реже работаешь, зато тем он дороже. Кроме того, критерий популярности языка меняется от страны к стране и от континента к континенту. Представьте себе испанский язык в Бразилии и в Китае. Далее, на Западе принято – или, по крайней мере, так было до пандемии – оплачивать полный рабочий день, даже если Вас вызвали на час. В России, напротив, многие работодатели пытаются навязать почасовой тариф. На это я всегда отвечал, что я не девушка с пониженной планкой социальной ответственности. Думаю, что я нашел для себя разумный компромисс, установив ставку за день и за половину дня. Но это тоже не все так однозначно: много лет курс валюты практически не менялся, а потом стал прыгать, главным образом не в пользу рубля. Но помню, как мне предлагали какие-то копейки за синхрон во Владивостоке, дескать, там работы на час. А долететь, привыкнуть к местному времени, вернуться? Я уж не говорю про гостиницу и питание. В общем, тут я никому не советник, могу лишь порекомендовать ни в коем случае не заниматься демпингом: коллеги узнают – никто с Вами больше работать не станет. И правильно. Репутация дороже, и она состоит не только из переводческого мастерства. Да и вообще, чисто по-человечески, каноны добропорядочности никто еще не отменял. И все же, возвращаясь к вопросу времени, вот одно из различий: мой полудневной тариф учитывал, в Москве, что в среднем мне добираться час туда и час обратно, где бы я в городе не работал. Сейчас, сидя дома, наверное, стоит пересмотреть такой подход, остается чистый перевод.

Вернемся к трудностям перевода до и после коронавируса. Уверен, все рано или поздно сталкивались с таким явлением. Человек выступает сидя в президиуме, далее передает слово следующему докладчику, но свой микрофон не выключает, и начинает болтать со своим соседом о чем-то своем, о девичьем. В итоге, он мешает аудитории и – главное – переводчикам. Что ж, в удаленном режиме происходит ровно то же самое, ибо в обоих режимах не Вы управляете чужими микрофонами. Но тут весь процесс усложняется качеством и скоростью передачи данных, у кого-то 100 Mbit/sec, у кого-то 200, 500, а на хваленом Западе – 50, или даже 20. Немаловажно, для стабильности связи и чистоты речи, располагает ли докладчик проводным интернетом (я имею ввиду кабель этернет), или только WiFi. И чем более высок уровень докладчика, тем более он ненавидит наушники с микрофоном, то есть то, что для нас является обычным профессиональным инструментом. Пока он вещает на слишком большом расстоянии от своего компьютера, создавая эффект эха, люди приходят к нему, хлопают дверью, болтают, думая, что, если их не видно, значит и не слышно. Вопрос дисциплины и самовоспитания.

Относительно предварительных сроков. Тут опять принцип не меняется: вы приходите в кабину за полчаса, а то и раньше, в том числе чтобы проверить связь. Теперь за полчаса до начала вы подключаетесь, с той же целью. Но сидите дома и пьете кофе.

Я хочу сказать, что при всех нюансах, принципы и трудности нашей профессии остаются почти нетронутыми. Вопрос лишь в том, что будет дальше? Когда кончится пандемия? Да и кончится ли она вообще когда-нибудь? Предположительно да. Но тем временем, и мы, и работодатели, и агентства, и организаторы, все мы уже настолько привыкнем к новым средствам и платформам, что полностью обратно мы уже не вернемся, вернемся лишь частично, ради человеческого контакта. Люди моего поколения помнят какой была научно-техническая революция, когда после перфоленты телекса и телетайпа мы стали использовать факс, тем самым стало возможным пересылать чертежи. Никто даже не мечтал о компьютерах. А именно в компьютерах данные мы хранили сперва на аудиокассетах, потом на огромных дисках в 8 дюймов, потом 5 с четвертью, 3 с половиной, и все было совсем недавно, сейчас мы всё храним на полутора сантиметровых флэшках, либо в облаке, на серверах, о физическом расположении которых мы сами толком ничего не знаем. Но это уже совсем другая тема. Хотя понятно, что отечественных облаков очень мало, а большинство расположено в Соединенных Штатах.

В завершение, вернемся к переводческой профессии. Специфика романских языков: как правило, перечисление прилагательных следует за существительным. Un portacenere (мужской род) freddo, pulito, rotondo, di vetro. Мы пропускаем слово «пепельница» (женский род) и говорим: холодная, чистая, круглая, стеклянная… Докладчик закончил перечислять достоинства своей пепельницы, и мы добавляем: «пепельница». А вот теперь обратите внимание на обратный вариант. Докладчик: «холодная, чистая, круглая, стеклянная…», а мы все еще не знаем, о чем идет речь. Разве что по контексту, но бывает, можно просчитаться и ошибиться. Тут однозначного выхода из положения нет, приходится рисковать. Можно было бы помолчать до тех пор, пока докладчик, наконец, не скажет «пепельница», но Вы уверены, в синхроне, что Вы потом запомните или запишете и произнесете все прилагательные? Ведь он, тем временем, перешел к перечислению достоинств им производимых банок.

Кстати, вот еще интересная специфика. Многие коллеги «запаздывают» в переводе на целую фразу, чтобы понять, о чем речь. Не спорю, перевод получается более качественный, но это заставляет переводчика запоминать, а это утомляет, и в конце концов качество от этого все равно сходит на «нет». Кроме того, именно такой «квази-синхрон» приводит к упомянутым в начале явлениям, таким, как передача слова следующему докладчику, когда Вы еще не закончили, и уж тем более не закончили Ваши коллеги, переводящие с Вашего перевода. Понимаю: мне легко говорить, я перевожу преимущественно между итальянским и русским языками, то есть с родного на родной, и все же.

Другая тема, о которой тоже стоит поговорить, это те слова, которые произносятся одинаково, а означают совсем другое (к примеру, регламент, оценить, аннексия, конфронтация, журнал и т.д.), но это будет предметом нашего мастер-класса. А пока что у меня все, буду рад ответить Вам на любые вопросы, если, конечно, такие есть. Еще раз благодарю организаторов и большое спасибо аудитории за внимание, благосклонность к моей скромной персоне, терпение и понимание.