Ницца, Английская набережная

Прошло тридцать лет, отец тогда был в моем сегодняшнем возрасте, 58 лет. Из Рима, они с супругой решили провести Новый 1990-й Год в Ницце (где родился Гарибальди и умерли Паганини, Матисс и Айседора Дункан), и пригласили меня присоединиться к ним из Милана.

Новогоднюю ночь мы провели в казино, но без эксцессов. Уже светало, когда мы вернулись в гостиницу на одной из многочисленных авеню, перпендикулярных Английской набережной. К десяти утра мы с отцом решили прогуляться (что само по себе нереально для тех, кто с ним был знаком) по сонной, приглушенной, почти безлюдной набережной. Несколько престарелых постояльцев уже загорали на пляже. А к одиннадцати нам захотелось присесть за столиком на открытом воздухе на чашечку кофе в одном из неисчислимых бистро вдоль набережной. Несмотря на январь, было достаточно жарко, солнце ласково грело.

На моей памяти, наш разговор был одним из самых длительных за все время, о том о сем, о жизненных неудачах, о коммунизме (тогда еще был Советский Союз и Итальянская Коммунистическая Партия, ни того ни другой всего лишь через год больше не станет), о моих жизненных перспективах, которые, в свои тогда 28 лет, я упорно отказывался принимать во внимание, да и вообще как-то особенно не заботился. Из-за такого умственного усилия, мы проголодались, и решили «обдурить монахов», как говорят в Риме, когда обедают до полудня.

При чтении меню этого бистро, мы одновременно дошли до той же строки: “le plat des carnivores”, дословно – «блюдо мясоедов». Оба подняли взгляд друг на друга в религиозном молчании и с многообещающей ухмылкой.

– Pardon, monsieur (извините, господин), – спросили мы у официанта, – le plat des carnivores, c’est quoi (блюдо мясоедов, это у нас что)?

Официант посмотрел на нас с удивлением, но отнесся с пониманием, и пояснил, мол, речь идет о слегка обжаренном говяжьем филе с кровью, толщиной в два пальца.

– Et bien, monsieur, en effet, nous sommes deux véritables carnivores (Так вот, сударь, вообще-то мы как раз – два истинных мясоеда)…

Парень сочувственно улыбнулся, и вернулся с двумя филейными вырезками, тающими во рту, мы это вспоминали вплоть до его кончины в 2017 г., как о самом божественном лакомстве за всю нашу жизнь.

Всего лишь несколько лет, как во Франции (да и в Италии) тогда приметили итальянского барда Паоло Конте, он сразу стал кумиром. Не помню, то ли в тот момент мы услышали его песню изнутри заведения, то ли нам самим он пришел в голову, тот факт, что в этот день одна его песня стала нашим своеобразным гимном. Приведу лишь отрывок, в контексте:

Джимми, не думаешь ли ты,
что мы можем себе позволить барский обед,
земную жизнь пройдя до наших дней,
осенний ветер, давай, зайдем,
Джимми, не знаю, согласен ли ты,
поели мы отменно,
и если что, позволим себе прокатиться
с этими двумя красотками, вот только
видишь ли ты на таком расстоянии?
[…]
Джимми, ты не думай,
молчи, враги нас подслушивают,
Джимми, не клянись,
что это последний раз,
много мы видали королев,
переходящих на другой тротуар
под солнцем, а мы – в тени,
тень и солнце,
так всегда.
Джимми, по ходу дела,
не в обиду будь сказано, и все же,
мы большего заслужили…

В годовщину взятия Бастилии, 14 июля 2016 г., франко-тунисский террорист врезался тараном на фуре в толпу, гулявшей вдоль Английской набережной, загубив почти сотню невинных безмятежных обывателей. Не будет больше грез у подоконника…